Главная : О школе : Музей : Война длинною жизнь
Война длинною жизнь
Война длинною в жизнь
Но ты то помнишь каждый шаг
«На ощупь и на цвет»
Был уничтожен грозный враг,
Но скольких наших нет!
Это не просто слова, цена им жизнь. Жизнь в стихах и прозе нашей землячке Маргариты Николаевны Лавренковой.
Маргарита Лавренкова жила в уютном белорусском городке. Работала на заводе техником-лаборантом. По вечерам спешила домой узнать не пришло ли письмо из армии от сына. А еще она писала стихи, мужественные и правдивые, как вся её жизнь. Писала о величайшем испытании – войне. Участницей которой она стала в свои 15 девичьих лет.
Впервые она переступила порог редакции газеты «Знамя коммунизма» в 1975 году. На страницах этой газеты и было опубликована её первое стихотворение. С тех пор было написано и опубликовано более 200 стихов, рассказов и корреспонденций. Многие газеты и журналы Белоруссии и Российской федерации предоставляли страницы для строк Маргариты Николаевны Лавриенковой, но её неизменным другом осталась родная газета «Знамя коммунизма». Теперь это газета «Наш край».
В своих стихах и корреспонденциях она рассказывает о тех, кто был рядом с ней, о тех, кто был рядом на фронте…
Её брат, Анатолий Кузнецов, руководил группой десантников первого Одесского десанта, высаженного в ночь на 22 сентября 1941 года возле села Григорьевка. Затем командовал ротой морской пехоты, оборонявшей Севастополь на мысе Херсонес. Её брат погиб, так и не успев получить орден Красного Знамени за подвиг, совершенный при высадке Одесского десанта.
Узнав о его гибели Маргарита Николаевна стала добиваться, чтобы её направили в действующую армию. После неоднократного отказа она прибавила два года к своему возрасту, наконец, все-таки упросила военкома. И вот Маргарита Лавренкова на фронте. Со своим стрелковым полком, санинструктором, она дошла до Берлина, где и встретила День Победы.
С 1971 года она жила в Барановичах, сотрудничала как внештатный корреспондент в объединенной газете «Знамя коммунизма», где её выбрали заместителем руководителя местного литературного объединения.
Она стала большим другом коллектива школы № 12 и музея имени И.К. Кабушкина. Вместе с руководительницей музея Недведской А.Д. она ведет большую работу по поиску бывших воинов 20-ой Барановичской дивизии.
Именно тогда в музее она оставила экземпляры своих стихов, которые сейчас и стали предметом нашего исследования.
Её стихи естественны и непридуманы, в них и боль, и гордость за свою землю, за свой народ:
«Мы по этой земле уходили в разведку
Закрывая врагу к отступлению пути
По десятку атак отбивали. Не редко
Даже не было сил, чтобы дальше идти.»
Её судьба, также как и судьбы других молодых людей навеки опалены войной!
«Обожжённое небо дымилось над нами
В громе залпов, свинцовому ливню на зло
Над полком поднималось крылатое знамя
И солдат за собою упрямо вело.»
Судьбу Маргариты Лавренковой можно назвать одновременно счастливой и трагической. Трагической – потому что её юные годы чёрной полосой перечеркнула война, счастливая – потому что ей удалось выжить и даже стать известной в нашем городе поэтессой, стихи которой показывали послевоенному поколению тяготы военного лихолетья. Ведь по статистике, среди фронтовиков 1922, 1923 и 1924 года рождения, в живых осталось только 3%.
Сыну фронтовика
Ночь окружила тишиной,
Сосна к стеклу прижала ветку,
А знаешь, ведь и я с тобой
Пожалуй, бы пошла в разведку,
Туда, где пушки глухо бьют,
Где целый шквал огня и стали,
де ближнего не выдают
Врагу ни сердцем, ни устами.
И тысячи прожжённых верст,
Где меряют не только взглядом,
Чтобы вернувшимся пришлось
Пройти по площади парадом,
Весенним днем, в победный час,
Чеканя шаг над камнем сбитым.
Не помня, может быть, о нас,
Да и о тех, кто пал убитым.
Пусть ты не видел этот бой.,
И мне теперь он снится редко,
Но если б выпал, с тобой
Наверняка пошла б в разведку.
Лавренкова видела, как гибли молодые ребята, которым не было и 20 лет, в эту трагическую статистику вошли и девушки. На войне они были наравне с мужчинами, забывали свои слабости и страхи.
Один день войны
В клочьях дымный стоял горизонт,
Разрываемый канонадой.
Капитан прокричал с досадой:
«Присылают детей на фронт!».
Пламя раны лизало земли,
Выбиваясь из бензобаков.
В этот день восьмую атаку
Пехотинцы отбить смогли.
от простреленного командира
Отойти на не могла,
Опустилась седая мгла.
Вьюга в поле у трупов выла.
А когда наступил рассвет,
Возвратившись из медсанбата,
Врач сказал ей: «Ты парень что надо!».
В мире парня надежнее нет.
Под лавиной такого огня
И бывалым случалось страшно
За «детей» извини меня,
Ты на восемь атак старше.
через день капитан был ранен,
Против ветра подняв воротник,
Произнёс одними губами:
«Зря под пули не лень, «старик»!
Эти героические мотивы и ужас войны будет звучать и в послевоенных стихах поэтессы, словно и спустя десятилетия она не вернулась с «кровавых полей».
Чтоб в мире не было войны
Осенний день тревожит душу,
А в зале будто бы весна,
И вездесущий старшина
Пришел сюда стихи послушать.
Стою как будто перед боем,
Как лучше повести рассказ?
лишь замполит всегда спокоен
В прицеле многоцветных глаз.
Без поэтических излишеств,
Без присказок, что не нужны,
О судьбах говорю мальчишек,
Таких же вот солдат-мальчишек
из прошлой мировой войны:
«…Течет бензин из бензобаков…»
«…Встает из пепла Сталинград…»
«…На дот с последнею гранатой
Поднялся раненый солдат…»
«…Склонилась медсестра…»
Но рядом уже о мире говорят.
«…Нацеленным глядит снарядом
Берлин. – Пока еще не взят…»
И вижу я – встают без страха
Солдаты нынешнего дня,
Ступают на гранит рейхстага,
Выносят знамя из огня.
Я их по лицам различаю,
Хозяев мирной тишины,
И о войне стихи читаю,
Чтоб в мире не было войны.
Но и после окончания войны военная тематика не оставляет её. Вот что рассказала она о рождении своей баллады о связисте:
«Однажды я случайно познакомилась с фронтовой медсестрой Ниной Петровной Пентелиной. Она и поведала мне историю подвига связиста Валентина Черепанова, который в составе 3-го белорусского фронта освобождал Белоруссию. Здесь он был смертельно ранен при освобождении города Витебска. Он уже умер на операционном столе, но в это время в полевом госпитале находился профессор Владимир Александрович Неговский, который и реанимировал бойца. Нина Петровна знала лишь, что В. Черепанов родом был из Дзержинска Горьковской области. Но жив ли он теперь! Скорее всего нет – сказала она. Тема была необыкновенна и чтобы я ни делала, где бы ни была, я видела его и снаряды рвущиеся вокруг, а успокоилась, когда написала Балладу о связисте.»
С ночи телефон молчит,
Где свои, а где дорога?
Пять часов майор кричит
Кастеря святых и бога.
Бьют снаряды по реке,
Мины падают в болото.
Как мозоли на руке
Над рекою вражью дзоты
Что-то ты кричишь комбат?
Видишь, линию задело.
Пятеро ушло солдат,
Да стоит на месте дело
Жарко, душно, как в печи.
Рвутся мины в жаркой грязи.
В трубку вновь комбат кричит,
Но со штабом нету связи
А вокруг смертельный свист.
И, смахнув с пилотки сажу.
Встал молоденький связист:
-Разрешите, я налажу,
Где друзья его легли,
Там он шел и в счастье верил,
Сколько он ползком земли,
Под огнем врага измерил?
Сколько стоило труда?
Вот уже с солдатом рядом
У воронки провода, перебитые снарядом.
А еще обратно надо,
Доползти и доложить,
Но совсем, казалось рядом
В речку падали снаряды
и шипели: «Жить-жить-жить…»
Словно солнце осветило,
И такой раздался вой,
Будто вся земля завыла,
Привалив его собой,
Наступила тишина,
Но по окнам медсанбата
Полыхнула вдруг луна
Разорвавшийся гранатой
Содрогнулись берега.
И вперед за ротой рота
Грозно двинулась пехота
Наступая на врага.
«Что же было потом? Как сложилась судьба отважного вина, жив ли он сегодня?
Я начала поиск. Строки уже написанного стихотворения волновали на этот раз ничуть не меньше строк, еще не родившихся. письма, запросы… И наконец, желанный конверт. Из редакции районной газеты города Дзержинска Горьковской области сообщили, что Валентин Дмитриевич Черепанович работает мастером строительно-монтажного треста № 4. Тридцать две операции перенес этот мужественный человек, шесть из них под общим наркозом. Но остался в строю, добросовестно трудится, честно выполняя свой долг перед Родиной.
Ещё и ещё раз вспоминаю вопрос молодого солдата, его искреннее несогласие со смертью героя «Баллады о связисте», и очень хочется сказать этому юноше, его товарищам:
-Да, вы правы, ребята. Такие люди не умирают. Их судьбы достойны продолжения. Их жизнь достойна подражания.»
Баллада о связисте была опубликована в Барановичской газете «Знамя коммунизма» 22 сентября 1979 года.
«Жизнь – Родине, честь никому»
Наша героиня старалась жить, следуя этому завету. Свято хранила она память о своих фронтовых товарищах, о тем, кто уже ничего не расскажет, и она начала рассказывать о них сама – в стихах и в прозе.
Именно в это время она тесно начала сотрудничать с музеем имени И.К. Кабушкина школы № 12 и её замечательным руководителем Антониной Дмитриевны Медведской. Они ведут активную переписку с ветеранами 20-ой стрелковой Барановичской дважды Краснознаменной ордена Суворова дивизии.
Подвигу этих людей Маргарита Николаевна Написала много статей для газеты и стихотворных произведений. Именно из них наши горожане узнали о подвиге сержанта Павла Барсукова, повторившего подвиг Героя Советского Союза Александра Матросова.
Шквальный огонь не давал поднять головы, давил, втискивал в снежный наст. Фашистские дзоты, изрыгая огонь, виделись неприступными чудовищами. казалось, не было силы, способной остановить эту лавину смертоносного свинца.
Бойцы лежали, прижавшись лицом к январскому морозному снегу. После ранения лейтенанта Дегтярева командование взводом принял на себя комсорг седьмой роты сержант Павел Барсуков. Поступил приказ – обезвредить дзот!
Павел не хотел рисковать жизнью товарищей. Взяв в руки по противотанковой гранате, пополз к правофланговому дзоту. Затаив дыхание, смотрели бойцы, как в колючем снегу, под свинцовым дождем полз их комсорг. Бил пулемет. Боец замирал. Лежали, боясь вздохнуть солдаты. Но снова двигалась фигура комсорга, и переводили дыхание товарищи.
Павел жадно глотнул морозный воздух, положил гранаты на снег. Прижал к губам закоченевшие пальцы. Чуть приподнявшись, резко отвел руку в сторону и метнул гранату. Застрочил пулемет, ногу обожгло. Гулко грохнул взрыв. Но когда рассеялся дым, солдат понял, что граната разорвалась, не долетев.
Вновь замелькал огонь на срезе пулеметного ствола. И Павел вновь пополз к дзоту, сжимая замерзшими пальцами вторую гранату. О ранении в голову лишь догадался по солоноватым горячим струйкам, наплывавшим на глаза. В сознании пронеслось – успеть бы. В пяти метрах от дзота, едва не теряя сознание, метнул оставшуюся гранату…
Он знал, что на таком расстоянии противотанковая граната поразит и его, как сознавал и то, что выведя из строя вражеский пулемет, обеспечит возможность наступления своего подразделения. Рота поднялась в атаку и выбила врага в районе кладбища Зодинелен.
Павел Барсуков
Бил пулемет неистово и громко.
«Дзот обезвредить!» - был приказ таков.
Зажав гранаты, в хрусте снежной кромки
Полз по пластунски Павел Барсуков.
За ним лежит вздохнуть не смея рота.
Не отрывая от комсорга глаз.
Танцует смерть на срезе пулемета.
Зловеще смотрит амбразуры лаз.
До дзота и не много и не мало –
Всего каких-нибудь пятьсот шагов.
Как метроном, считает сердце Павла:
Держись, держись, смолянин Барсуков!
Держись, ползти, не допусти ошибки.
Сейчас и умереть тебе нельзя!
А снег шипел и становился липким,
Кровь заливала струйками глаза,
Немели руки, покидали силы……
До дзота оставалось метров пять……
«Вставай, сынок, нелегкая работа,
Но за тобою Родина твоя».
Раздался взрыв у амбразуры дзота,
Закрыв завесой огненной поля.
Поднялись над снегами маскхалаты.
Был не на жизнь, а насмерть бой.
Шли прижимая молча автоматы,
За тихие рассветы над землей.
И было впереди боев немало.
Звучал приказ, не требовавший слов,
Но всякий раз вставало имя Павла,
И роту вел в атаку Барсуков.
И сегодня когда к нам в музей приходят посетители мы рассказываем им об освобождении Барановичей обязательно читаем это стихотворение Лавренковой. А начинаем экскурсию с её стихотворения Неуловимый Жан, которое она посвятила герою Минского подполья И.К. Кабушкину, написанное ею в честь пятилетия открытия музея.
Белорусский Жан
Холодный пот скользил по окнам,
Дрожал на столике стакан.
Стоял под пытками, не дрогнув,
Голубоглазый Жан.
Бои проходят к Минску ближе,
Звереет лютый враг.
Необходимо Жану выжить…
Но как?
В уплату за спасенье жизни
Предать друзей не мог.
Угрюмо потолки нависли,
Рвал нити нервов ток.
А в сердце проносилось болью
Сквозь черных пыток дни?
Как там товарищи в подполье?
Как там они?
Апрельский ветер рвался в окна,
Дрожал на столике стакан.
Стоял под пытками, не дрогнув,
Наш белорусский Жан.
Из истории Барановичской дивизии
В музее школы № 12 бережно хранятся заметки Лавренковой, где она с любовью и гордостью рассказывает о людях, с которыми ей довелось встретиться вовремя и уже после войны. Она бережно складывает в копилку памяти их имена. Не рассказать о тех бесчисленных подвигах, которые совершили в годы войны воины 20-ой Барановичской дивизии. Вот, например, С.С. Туснолобов, уроженец Башкирии, кавалер трех орденов Славы, двух орденов Красной Звезды и многих медалей. Его противотанковое орудие наводило ужас и панику на противника, замолкали снайперские точки, подавлялись дзоты, блиндажи, зенитные установки. Еще А.И. Мичман – он вместе со своей ротой при взятии Клецка взяли в плен более 600 фашистов. Эти и многие другие имена навечно внесены в книгу памяти героев 20-ой дивизии.
На фото командир роты капитан Мичман А.И. со своей женой Ядвигой Иосифовной, она была партизанкой отряда, который принимал участие в освобождение города Барановичи, а потом записалась добровольцем в роту санинструктором у капитана Мичмана.
Набатом памяти звучит стихотворение Лавренковой Голоса Хатыни.
Голоса Хатыни
В колодце тихий стон монет…
И никого здесь больше нет.
Никто заре не улыбнется,
С недоуменьем смотрит солнце
в оставленный от пепла след.
И раздирают небеса
Людей сгоревших голоса:
- «Мы люди выжженной Хатыни,
Не забывайте нас, живите!
В тревожный или тихий час
Вы вечно помните о нас!»
И не уснуть колоколам –
Как крики душ в небесной сини
Сожжённых заживо в Хатыни
Забвенья не дают сердцам.
И не дают покоя мне
Через года сожженных лица.
Все может снова повториться
Пока убийцы на земле.
Её стихи - это память о тех, кто уже «не придет никогда», и эти строки делает их подвиг бессмертным. Она много ездит по гарнизонам, рассказывает молодым воинам о своих друзьях ветеранах. Вот в этом и был гражданский долг этой пресной женщины.
Сказ о бессмертном сержанте
Над плитой цветы, их руками не тронь,
болью памяти сердце зажато.
Солнце слепло, когда поднимался огонь,
Обвивая героя-сержанта.
Все товарищи в битве неравной легли,
Средь осколков, с орудием рядом.
Стог соломы у бруствера фрицы зажгли,
Подорвало зенитку снарядом.
Заметали зеленые в искрах круги,
Выбивался оранжевый дым.
Ни патрона. Кольцом окружают враги,
Предлагая сдаваться живым.
-Нет. И мертвым не сдамся! – сказал и вошел
В клокотавшего пекла потоки.
Сотню жизней бы отдал в той битве ещё,
Если мог бы, сержант Синеокий…
Над плитой цветы, их руками не тронь.
Видишь, звёздами вспыхнули искры.
И бесстрашного сердца священный огонь
Напоил светлячки обелисков.
Здесь туманы под утро золою лежат,
Стынут росы – слезинки земли.
И в огнях обелиском – бессмертный сержант,
Чтоб забыть мы о нем не могли.
«И чтобы не было войны»
Шли годы, а она продолжала писать стихи о войне, и в каждом из них чувствуется нерв этой войны. А главное чувствуется, что каждая строка ею прожита, прежде чем она положила ее на бумагу. А как же иначе, ведь и её сын вскоре ушел в армию.
Знамя Победы
Не туманят тревожные залпы рассветов,
ети видят спокойные, мирные сны.
У гвардейской святыни нелегкой победы
Встал мой сын, чтоб Отчизна не знала войны.
Мы по этой земле уходили в разведку,
Закрывая врагу наступленью пути.
По десятку атак отбивали. Нередко
Даже не было сил, чтобы дальше идти.
Обожжённое небо дымилось над нами,
В громе залпов, свинцовому ливню назло,
Над полком поднималось крылатое знамя
И солдат за собою упрямо вело.
Содрогалась земля, солнце слепло от взрывов,
Танки с лязгом врывались в отчаянный бой,
И не ждали приказа бойцы командиров,
Прикрывая гвардейское знамя собой.
Тишина.
Не взрываются мины над нами.
Не тревожат налеты спокойного сна.
Рядом с сыном в боях закаленное знамя,
И величие Мира встречает страна.
Идут годы, стираются воспоминания и все больше в её стихах мы слышим нотки об обычном женском счастье, любви и верности.
Рябиновый закат
Рябиновый закат ударил в окна,
Застыв, повисла на ветвях капель.
И, кажется, вчера, совсем далеко,
Как будто бы за тридевять земель
В вечерней суете погасла искра.
Да было ли? Сидели ль за столом?
Глаза в глаза и далеко, и близко,
И с целым миром, и одни вдвоем.
Гремел оркестр. Дыханьем мяты
Повеяло с тоскующих полей.
И падал свет рябиновый заката
На листья шелестящих тополей.
Все то же. только сердце почему-то
То много, то недостает огня.
Вчера, как искра, как одна минута.
И нет тебя….
Ну а это стихотворение свидетельствует об огромной гражданской позиции, о любви к своей родине, которую такой молодой и красивой она защищала.
Отчая земля
Ивы виснут в речке отражаясь,
Жмется ряски к берегу настил.
Вестник счастья – белогрудый аист
Крылья над домами распустил.
Облаком дымок поднялся к небу,
Петухов горластых не унять,
Каравай медком пропахший хлеба
Из печи на стол достала мать.
Лось прошелся тропкой к водопою,
В земляничном запахе луга,
Заискрились яркою росою
Травы, прикрывая берега.
День спешит к веселому рассвету,
Солнце засветило тополя.
На земле счастливей места нету,
Чем родная, отчая земля.
Эти строчки говорят нам о том, что до конца своих дней поэтесса была патриотом своей земли и никогда не изменяла идеалам своей верности.
|